СВОЙ СРЕДИ УКРАИНЦЕВ, СРЕДИ РУССКИХ… ТОЖЕ

«Слава давно вызывала улыбку у мудрецов; это нечто, ничто, слово, иллюзия, дым, и зависит больше от стиля историка, чем от имени, которое оставляет по себе человек»

                                                                                                               Дж. Байрон

    Согласившись с этой, вынесенной в эпиграф мыслью, как-то легче воспринимаешь судьбу художника Василия Штернберга (1818 – 1845), мало того, что умершего двадцати семи лет от роду, но и почти неизвестного нашим современникам, не равнодушным к искусству.

Тут нам видится причиной не только отдаленность жития и трудов сего живописца (первая половина XIX века), не только краткость отпущенного ему срока, но и некая двойственность его «этнографической принадлежности». Его, прожившего всего три года (и то наездами) на Украине, близ Киева, украинские искусствоведы занесли в свои каталоги и словари, как
украинского художника, наравне с Трутовским, Орловским и Васильковским. Заглянем в альбом «Украинская пейзажная живопись (XIX – начало XX столетия), изданный на Украине, на украинском (с переводом на английский) в 2003 году. Переведем на русский одну строку из предисловия: «В альбоме представлено больше семидесяти произведений украинских художников…» Причем Штернберг представлен в альбоме пятью репродукциями с его картин, тогда как иные «обошлись» двумя – тремя. Дело не во вкусах составителей, а в желании оказать по заслугам и честь.

    А что же мы, россияне? Проморгали художника, питомца петербургской Академии художеств, почитавшего за честь учиться у «русака» М.Н. Воробьева? Да ничего подобного! В нашем Русском музее хранятся пять работ Штернберга, в Третьяковской галерее – восемь, включая автопортрет художника. Вот только картины – в запасниках, а статей с репродукциями до недавней поры что то не видно было. Исключение – публикации почтовой открытки с картиной Штернберга из Государственного Русского музея: «В Качановке, имении Г.С. Тарновского». Год 1838. Семьдесят лет спустя после авторской даты картина поступила от внука историка Украины Н.А. Маркевича в тот музей русского искусства. С этой картины и начнем рассказ о судьбе и творчестве Василия Ивановича Штернберга. Петербуржец по рождению, он многое, в плане воспитания, получил от своего отца, преподававшего немецкий язык в Горном кадетском корпусе, где одновременно исполнял обязанности библиотекаря, а еще – помощника инспектора. Надо полагать, что сия совмещаемость шла не от избытка энергии, а от необходимости материально поддерживать свою семью, сына – в частности. А вот общение с петербургской интеллигенцией, как говорится теперь, в рабочем порядке положительно сказалось на сыне, проявлявшем интерес к живописи. Не случайно уже в 13 лет Василий Штернберг был знаком с известным художником М.И. Лебедевым и даже брал у него уроки рисования. В качестве практики копировал работы своего наставника, в основном пейзажи. В 16 лет юноша лишился отца, а роль опекуна над Василием взял на себя друг семьи Штернбергов – профессор Санкт-петербургского университета (в отставке) Ф.Г. Плисов. Он определил способного паренька вольноприходящим учеником Академии художеств. Вскоре Василий стал полноправным студентом в классе профессора М.Н. Воробьева. В течение трех летних периодов (1836 – 1838) Василий Штернберг гостил на Черниговщине, у помещика имения Качановка Г.С. Тарновского. Там он не только гостил, писал этюды, но и познакомился с известным деятелем культуры – композитором Глинкой, историком Украины Н.А. Маркевичем, поэтом Тарасом Шевченко, ставшим ему не только единомышленником, но и другом.

 Самое время обратиться к «визитной карточке» художника Штернберга – картине «В Качановке, имении Тарновского». На этом полотне изображена гостиная в этом имении, с распахнутым окном в летний день, и лесные просторы на заднем плане. В фойе расположились две группы по два человека в каждой. Первая состоит из самого художника за мольбертом и хозяина усадьбы с тросточкой в руках, наблюдающего за художественным процессом. Другая «двойка» – это композитор Глинка, что то пишущий за столиком, и рядом сидящий Маркевич, упомянутый выше.

Как известно специалистам, на обороте этой картины есть приклеенная надпись тех лет: «Милому Ановский, Штернберг». Еще наклейка: «Картина художника Штернберга. Писана в 1838 году в имении Г.С. Тарновского Качановке Черниговской губ. Комната эта была рабочим кабинетом М.И. Глинки – за партитурой «Руслан и Людмила» и историк Малороссии Н.А. Маркевич, занятый сохранением текста баллады Финна. За мольбертом сам художник, а сзади его владелец Качановки. Здесь в 1835 году была первая проба оркестровых и хоровых партий Руслана. Сходство лиц и в особенности фигур замечательное. Очевидец, кому тогда было семь лет, сын историка А. Маркевич». Этот «сын историка», не только оставил нам, безусловно, историческую записку на обороте картины, но и вырастил своего сына, который и передал в Русский музей эту самую картину. Исполать Вам, Ю.А. Маркевич»

Итак, мы с вами увидели художника Штернберга за работой в интерьере усадьбы. Между тем есть у него в активе другая работа под названием «Усадьба Г.С. Тарновского в Качановке», помеченная годом раньше – 1837-м. Находится она в Киевском Государственном музее украинского искусства, а опубликована в виде репродукции в альбоме, упомянутом в начале этих заметок – «Украинская пейзажная живопись», XIX – начало XX века». Изображенная усадьба, белая на зеленом холме, парадна, невесома даже при шести своих портиковых колоннах. Зато большой пруд, отражающий усадьбу, – это «торжество демократии»: рыбак в своей лодке на первом плане, мальчонка с сачком для ловли рыбной мелочи, мальчишки, забравшиеся по колена в зеленую теплую воду – все это характеризует художника, умеющего и желающего совмещать природу и живых, не статистических людей, ее населяющих. Это не раз отмечали и современники художника, и присяжные толкователи его творчества.

В своих многотомных воспоминаниях, в разделе о детстве, известный художник и первоклассный историк искусства Александр Николаевич Бенуа нашел место и для живописца Штернберга: «Со Штернбергом, юным и высокодаровитым художником отец дружил больше, чем с кем-либо. В периоды разлуки он вел именно с ним самую ревностную переписку, причем и он и Штернберг украшали свои письма бесконечными чарующими рисунками. К великому горю отца светлая дружба эта была нарушена кончиной Штернберга, для которого, как и для многих других уроженцев северных стран, пребывание в «райских» климатических условиях оказалось роковым. Он захворал скоротечной чахоткой, приведшей его к ранней кончине…».

Кажется, мы забежали вперед, сообщив с помощью мемуариста о кончине нашего художника вдали от России, точней – в Италии. Пока же Штернберг вдохновенно работает на Черниговщине, наслаждается природой Малороссии и ее сельской жизнью Названия картин говорят об их содержании: «Пастушок», «Чабан («Украинский селянин»), «Водяная мельница», «Табун», «Ярмарка»… За семь картин, представленных в Академии художеств, художник получает Золотую медаль. Это картины «Малороссийский шинок», «Переправа через Днепр у Киева», «Аскольдова могила», «У шинка», «Пейзаж с хатами», «Игра в жмурки», «Ночная музыкальная сходка».

Как мы упоминали, Штернберг был дружен с Тарасом Шевченко, делал рисунки к его ставшему знаменитым «Кобзарю», а Тарас Григорьевич посвятил «Василю» один из своих рассказов. Отметим, что, оказавшись в Петербурге, Шевченко и Штернберг осенью 1838 и зимой 1839 вместе снимали квартиру, и это было благо в условиях чопорного холодного Петербурга и еще не устоявшейся своей жизни.

…Мы не случайно уделяем столь много внимания периоду конца 30-х годов XIX века в жизни и творчестве художника Штернберга. Во-первых, усадьба, которую он нашел на Черниговщине, принесла ему самые известные теперь картины, изображающие усадьбу изнутри и снаружи. Во-вторых, духовноматериальные богатства усадьбы (ее вид, ее окрестности, ее содержимое) вдохновляло и обогащало Штернберга. Один из младших потомков семейства Тарновских вспоминал, что в этой усадьбе «было много чудной бронзы и превосходных картин… Теньер, Деннер, Ван¬Дик и др., а из русских Воробьева, Штернберга, Брюллова, Иванова, Михайлова, Кипренского, Айвазовского…»

   Знакомство с композитором Глинкой, совершившим тогда свое путешествие по Украине в поисках певчих для задуманной оперы «Руслан и Людмила», также было полезным для молодого художника. Наконец, быт и природа Украины, ее обычаи и обряды вдохновляли живописца на создание картин, которые и теперь смотрятся как лирические, правдиво-художественные документы жизни Малороссии конца первой половины XIX века. Такова «Сельская улица», помеченная 1838 годом. По грунтовой дороге, петляющей меж хат-мазанок, крытых камышом (очеретом), идет женщина с ребенком. Похоже, носила его показать знахарке: ребенка закутала в свою «свитку» и, прижимая, торопится теперь домой. Черная повязка на голове тоже подтверждает мысль о «деловом» характере ее выхода из дому поутру: только гуси видны в канаве с водой, да пара овец, выгоняемых хозяйкой из хлева на прогулку. Картина эта, как и ряд других кисти Василия Штернберга, находится в Киеве, в Национальном музее им. Тараса Шевченко. Как видим, имена этих людей – художника и поэта, и теперь, как при жизни, связаны воедино. А вот картина «Освещение пасок в Малороссии» в 1838 году была награждена Академией художеств большой золотой медалью и давала художнику право на пенсионерскую заграничную поездку, в тот же притягательной для всех художников Рим. Но, по счастью, он не торопился, словно опасаясь резкой смены климата, о чем в свое время выскажется Игорь Грабарь.
    Наступил 1839-й год. Василий Штернберг принял предложение – отправиться в экспедицию графа Перовского в Башкирию, в качестве художника. В галерее П.М. Третьякова находится акварель «Калмыцкие юрты (1839 год), вариант – в Русском музее. Но болезнь петербуржцев – чахотка – уже давала себя знать и художник, положившись на солнечный климат Италии, отказался от экспедиции и воспользовался правом пенсионера академии художеств – поехал в Рим. Это был июнь, 1840 года. Там он остается верен своему принципу – изображать людей на фоне пейзажа. Так появляется «Итальянец-простолюдин», «Местные жители, играющие в карты», «Озеро Неми близ Рима»… В Риме, в возрасте 27 лет художник скончался. 

«Итальянская семья» 1842, бумага бристоль, сепия, кисть. 

Возвращение Наполеона с острова Эльба

В 1876 году в Киеве открыли персональную выставку В.И.Штернберга. Еще через два года там же появилась монография о художнике. Его на Украине, можно сказать, «приватизировали». И, похоже, в России с этим смирились. Даже в справочнике по русскому искусству «Художники русской эмиграции» имени Штернберга нет. Репин – есть, Бенуа есть, Н.Д. Кузнецов (живший в Одессе) есть, Нилус, родившийся в Подольской губ. (ныне Хмельника обл. Украина) – есть, а Штернберга – нет. Но! В 2008 году в нашем городе вышел биографический словарь «Русские живописцы XVIII – XIX вв». И там один из биографических очерков посвящен Штернбергу. Даны четыре цветных иллюстрации – репродукции с картин художника. Мало этого. В 2009 году Фонд содействия реставрации памятников истории и культуры «Спас», «Лики России» выпустил каталог выставки «Автопортрет и портрет художника» XVIII – XXI вв.». И там (мелованная бумага, цветная печать) на стр.38 есть отпечатанный во всю страницу автопортрет Штернберга Василия Ивановича (1818 – 1845). Тут же краткая надпись-биография. Без «национальной принадлежности». Да и в самом деле… В нашем случае Гоголь (родился на Полтавщине, умер в Москве) не молчит: «Истинная национальность состоит не в описании сарафана, но в самом духе народа». И тут, добавим от себя, у нас никаких противоречий. 

                                                                                                          Владимир ТРИФОНОВ